Не в обзоры.Название: Повинно лишь сердце.
Автор: Primo HaneumaБета: Hibarin *лучи обожания бете* (
отбечено две первые главы)
Фендом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг, персонажи: Примо Каваллоне/Алауди, Джотто, Деймон, фоном Вонгола
Жанр: приключения, романтика
Рейтинг: от PG до NC-17 (дальше)
Саммари: История из прошлого, о которой мало кто знает. Частично основано на додзинси под названием
Bullet Ballet (ссылка на скачивание с MF).
Состояние: в процессе.
Размер: планируется минимум миди
Дисклеймер: не рожал, не имел, не претендую.
Размещение: с разрешения.
Примечание: идея совместно с
Oz Vessalius. Он же муза.
Отбеченные главы выкладываются
здесьГлава 1Глава 1: Предыстория.
Тогда все было по-другому. Тогда не было такого количества техники, многого из того, к чему мы привыкли, не было в том времени. Просто еще не было создано, хотя предпосылки уже появлялись... И это далеко не то прошлое - далекое, непостижимое. Нет, если сравнивать с линией времени нашей истории, это было совсем недавно, кажется... И все же это было такое далекое время. Далекое от нас. То, что было тогда, уже не имеет значения теперь, сколь бы ни были связаны наши современники с тем, что было, пусть даже они прямые потомки людей, живших здесь раньше. Сколько бы сходства ни было между ними. Это лишь пережитки прошлого, часть истории, которая, возможно, никогда не будет написана. Может быть, об этом никто не будет знать сейчас... А должен ли?
Тогда было время Первого поколения Вонголы. Тогда небольшая группа молодых людей создала нечто, что было далеко от сегодняшнего понятия мафии. Тогда не было внушающего ужас оружия: как связанного с техническим прогрессом, так и того, что зародилось в руках непосредственно мафии – коробочек. Не было Альянса семей. Тогда еще шла война…
Противником Вонголы на этот раз была такая же молодая и не превышающая по численностью семья. Каваллоне. Глава этой семьи – Примо Каваллоне – основал одну из сильнейших семей Альянса в будущем, когда ему было чуть больше девятнадцати лет. Он не сразу смог добиться успеха; но этот поистине талантливый человек всего за несколько лет достиг определенного влияния, добился даже того, чтобы его – его лично – боялись. Ходили слухи об этом легендарном боссе и его владении необычным даже для того времени оружием. Поговаривали, что в знак своей верности семьи он вытатуировал по всей своей руке от шеи и до внешней стороны ладони то, что впоследствии стало основой для герба всей семьи, - черную тень взвившегося на дыбы жеребца на фоне яркого восходящего солнца. Этот стройный силуэт будто бы символизировал его самого…
Но за продолжающимися боевыми действиями – в действительности не столь многочисленными и кровопролитными, как могли бы рассказывать – таилось одно небольшое желание. Ни Каваллоне, ни Вонгола на самом деле не хотели этой войны; им было даже сложно сказать, что послужило причиной. Два босса хотели лишь одного - мира. Они оба знали, что силы практически равны, - в этой войне не может быть только одного победителя. Вот почему почти не велось прямых столкновений на поле боя; Примо обеих семей ни разу не видели друг друга! На самом деле каждый считал другого не просто сильным противником, но возможным союзником.
Этот день должен был когда-то наступить. И он не заставил себя ждать. Сегодня, наконец, две семьи заключали мирный договор. Главы двух группировок быстро нашли общий язык. Удивительно, насколько совпадали их взгляды и цели. Это было началом большой дружбы – как между двумя боссами, так и семьями в целом.
- Я очень рад нашему сотрудничеству. Я так давно ждал этого дня… - улыбаясь, говорил Джотто, впервые в жизни пожимая руку своего бывшего соперника. Удивительно, но босс Каваллоне был не намного старше него, он сиял бьющей ключом молодостью и улыбкой – отражением добродушия главы теперь союзной семьи.
Подписание состоялось в головном особняке Вонголы, не отличавшемся роскошью и размерами, зато бывшем очень уютным и надежным убежищем. В просторном зале, где сейчас собрались верхушки новоиспеченных союзников, царил таинственный полумрак – зажигать лампы было рановато, а шторы были частично задвинуты. Впрочем, такое освещение создавало приязненную обстановку, которая не раздражала глаза, но и не мешала видеть друг друга. Примо Каваллоне, едва зайдя сюда, не мог не отметить благоприятность избранной Джотто обстановки.
Наконец, договор был подписан; те, кто могут себе представить, что такое политический мир со всеми его аспектами, выгодных для одной из сторон, наверняка сочтут, что он был подписан даже феноменально быстро. Обе стороны практически не имели возражений против условий акта, взаимопонимание было достигнуто на высшем уровне, и каждый чувствовал себя здесь не победителем, нет, но равным по отношению к другому. Только молодые могут поступить так, как эти двое – и именно такие союзы в будущем сохраняются и лишь укрепляются со временем.
- Теперь мы союзники. – С прежней теплой улыбкой произносит босс Каваллоне, вновь в заключение пожимая руку блондина. Он чувствует, как ладонь молодого человека утопает в его, однако чувствует в ней также немалую силу. Этот человек, пусть и с первого взгляда мог вызвать пренебрежение к своей персоне, своему возрасту, слишком юному для занимаемого им поста; однако у Примо он вызывал уважение. Оторвав взгляд от этого удивительного человека, Каваллоне бегло взглянул за его спину, где в полумраке комнаты, словно затаившись, находились Хранители Вонголы. Казалось бы, дружественная атмосфера, зародившаяся между двумя боссами, не распространялась на окружающих; особенную враждебность наблюдательный мужчина отметил в мимолетном взгляде блеклых голубых глаз. Улыбка. Облако Вонголы, Алауди, как всегда стоял чуть поодаль ото всех, однако именно он был тем, кто сверлил неприязненным взглядом главу союзной семьи, был тем, кто едва ли не в большей степени не желал самого этого мира.
И Примо знал это. «Что же, вот мы и встретились.»Глава 2Глава 2: Пленник.
Но в любой бочке меда найдется ложка дегтя. Да, действительно, в той войне не велось полномасштабных боевых действий – у обеих сторон не было для этого ни желания, ни ресурсов. Однако все же война была. И это означало только то, что все боевые действия происходили не в открытую - и сводились не сколько к уничтожению противника, сколько сбору информации, место имели диверсии, шпионаж.
Но было еще кое-что, о чем знали немногие. Незадолго до мирного договора было осуществлено проникновение в штаб-квартиру Каваллоне. Противником был... один человек. Хранитель Облака Вонголы, Алауди.
Да, мало кому было известно, что эти двое – Первый босс Каваллоне и Хранитель - встречались и раньше, да еще при таких обстоятельствах. О решении Алауди не знал даже Джотто.
Алауди все прекрасно продумал. Несмотря на внушительную по тому времени охрану, он сумел пробраться в особняк и ко времени своего обнаружения почти добрался до того, к чему стремился. Но, к его, быть может, сожалению, он сам загнал себя в ловушку, попав в окружение. Никто не знал о способностях Облака, и даже количество окруживших не спасло многих из них. Беспощадный и хладнокровный, Алауди безжалостно уничтожал тех, кто в порыве защитить семью бросался на него. Противников становилось все меньше. И, кажется, Алауди, уже несколько изнуренный длительной схваткой, был близок как никогда к тому, чтобы добиться своего (а что было на уме у него – и по сей день знает только он один), если бы на поле сражения не появился сам загадочный босс Каваллоне. Их схватка продолжалась недолго – Примо использовал эффект неожиданности и проявил небывалое мастерство, так что нарушитель спокойствия был пойман и заперт.
- Он до сих пор не заговорил? – Подняв брови, вопрошал босс у своего человека, спускаясь в самый темный и страшный подвал своего дома. Подчиненный лишь качал головой.
Прошла всего ночь с того злополучного проникновения. Все эти томительные часы пленник провел в этом самом жутком и вонючем подвале. Люди Примо не могли найти местечка похуже для того, кто собственноручно и без жалости убил членов их семьи. Каваллоне нашел его на том же месте, где и оставил – у дальней от ступенек стены, прикованным за руки тяжелыми, еще, кажется, средневековыми цепями, полуобнаженным, со следами от прежних пыток на теле. Весь взмокший, он стоял на коленях, – другой позы не позволяли кандалы, – опустив белокурую голову, недвижный и непоколебимый. При появлении босса несколько его стражей ровным шагом расступились, чтобы тот имел возможность лично увидеть шпиона. Мужчина скривился, едва подойдя к нему и, сильной рукой сдавив подбородок юноши, заставил того посмотреть ему в глаза.
И обмер. Но лишь на секунду. На него смотрели те самые голубые глаза убийцы, что он видел прежде. За мутной пеленой, покрывшей их, уже давно угас тот яркий огонь, огонь истинного наслаждения непосредственно самим поединком, но не необходимостью убить врага. Да, все верно, Примо уже тогда видел этого зверя в бою, даже бился с ним – бесстрашный, он, словно одержимый, рвался в схватку ради самой драки, чтобы ощутить тот пыл, получить тот выброс адреналина, какой получаешь только тогда, когда сражаешься на равных, когда есть определенный риск умереть. Он шел на это без оглядки, без малейшего сомнения, лишь прямо глядя вперед, не закрывая глаз ни на секунду. И при всем этом он обладал тем холодным рассудком, что так необходим убийце. Всегда заранее уверенный в своей победе, Алауди знал себе цену как никто, и внушал страх любому противнику. Даже прославившийся отвагой босс молодой семьи колебался секунду перед тем, как своими силами окончательно сломить того, кто не утихомирился бы иначе, будь то даже угроза его собственной жизни. Нет, у него были другие цели, и ничто не страшило его на этом пути, даже смерть. Это был человек, любивший свою работу. Тень правительства и Хранитель Облака Вонголы – весь он сейчас был перед ним.
И даже сейчас в поблекших глазах читается уверенность. Его не сломили никакие пытки. Угрюмое молчание и ноль эмоций – кажется, из него хоть какой-то звук выбивали неимоверными усилиями. Выносливый и идеально сложенный, Алауди был непревзойденным шпионом. Он не скажет ни слова, он сделает все, что бы с его плотно сжатых губ не слетело ни стона, ни единого звука вообще. И мужчина понимал это так же ясно, как был уверен в том, что солнце взойдет и опустится за горизонт снова.
- Выходит, вчерашний инцидент – твоих рук дело? – С некоторым презрением к кажущейся сейчас маленькой фигурке произнес Каваллоне, так же прямо заглядывая в чужие глаза. Он не спрашивал, но констатировал факт, это была попытка насмешки, заранее обреченная на провал. – Пока что ты не испытал всего. Я лично займусь тем, чтобы услышать твой голос так же ясно, как его слышали твои… союзники.
Блондин только усмехнулся в ответ. «Ты, наверное, шутишь, о каких сообщниках ты говоришь?» - насмешливо вопрошал его взгляд. Одной из главных особенностей Хранителя Облака был стиль его «работы» - в одиночку. Всегда, исключая те редкие случаи, когда этого не удавалось избежать даже ему. Всю свою жизнь этот человек добивался всего сам. И собирался пройти весь свой путь так…
«Удивительно, сколько могут сказать твои глаза. Но ничто из этого не будет мне полезным… теперь». Мужчина, прикрывая глаза и разрывая, наконец, этот бессловесный разговор, отошел на шаг. То, что он так крепко сжимал в руке, сейчас являлось свету и взгляду противника. Оружие, коим виртуозно владел Первый Каваллоне, и только он. Члены его семьи поспешно отпрянули, давая необходимое пространство, - каждый из них содрогнулся от этого хлыста, прорезающего воздух с необычным звуком. Оружием Примо была плеть. Sferza! – как называл ее он сам, щелкая языком в такт свисту, создаваемому ей. Это гибкое ударное оружие состояло из длинного плетеного ремня из прочной сыромятной кожи, который на конце «расплетается» на десять составных частей длиной около полуметра. Примечательной ее способностью было пропускание через себя Пламени Неба, коим владел Первый. Сейчас Алауди не мог этого видеть, но и то, что он увидел уже, вызвало вспышку заинтересованного огонька в его блеклых глазах. Это было предвкушение, осознание и понимание, что сейчас перед ним не обычный человек, но сильный достойный противник. Молодой шпион необычайно любил таких. Особенно побеждать. Но сейчас подобная демонстрация силы и застывший взгляд врага не вызвали у него ничего, кроме отвращения. Больше всего он хотел бы сейчас честного поединка…
- Он сбежал!? – Босс Каваллоне невольно вскочил со своего удобного кресла, обрушивая руки на стол. Только вчера он видел его. Только вчера выбивал из хрупкого на вид тела звуки, пытаясь облечь их в связные слова… Безуспешно. Мужчина только измучил его еще больше, все тело было покрыто следами от ударов и прочих истязаний. Но блондин остался так же угрюм и не сказал ничего, оставив Примо ни с чем. А сегодня он сбежал… Вот так просто?
Молодой глава не мог до конца в это поверить. Еще вчера он проникся нескончаемым уважением к своему противнику; еще вчера он наконец осознал, с кем же имел дело; еще вчера понял, что сломить его не удастся, и его побег лишь вопрос времени. «А ты не любишь заставлять кого-то ждать», - усмехнулся про себя мужчина, опускаясь обратно с повергающим подчиненного в шок спокойствием. И одним лишь жестом остановил неуемного помощника, собравшегося что-то сказать, наверняка об организации погони. Но нет. Этого совсем не нужно…
Сейчас Примо вдруг вспомнил хриплый, запавший в память голос. «Мы еще встретимся.» - бросил ему в спину Алауди перед тем, как снова безвольно повиснуть на цепях. Это были его единственные слова и то, сказанные напоследок. Слабая усмешка на губах.
«Так тому и быть».Глава 3Глава 3: В пылу битвы рождается жар.
«Нет, безусловно, это прекрасное место,» - умиротворенно размышлял босс Каваллоне, ступая по коридорам особняка союзной теперь семьи Вонгола. Легкой поступью он практически не создавал шума, даже половицы не скрипели. Легкая улыбка блуждала на его губах, а все нутро его излучало какое-то неудержимое счастье. Сегодня исполнились мечты – и, кстати, не только его. Долгожданный мир. Встреча с Джотто. Союз с крепчающей и авторитетной семьей, полная поддержка, взаимопомощь. И было еще одно, о котором не знал никто, кроме самого Примо. То, в чем он не до конца признавался даже себе. Или прятал мотивы? Или скрывал свой собственный необъяснимый страх?... В любом случае, безгранично безмятежный сейчас, мужчина не слишком волновался по этому поводу, незаметно усмехаясь несвойственным ему мыслям.
Очередной поворот, очередная дверь. Кажется, внутри штаб казался куда просторнее, чем выглядел снаружи. Каваллоне лишь с удивлением возвел глаза к высокому потолку и огляделся. Кое-что сразу привлекло его внимание: силуэт, очевидно пытавшийся скрыться с окружающей обстановкой, все равно выделялся на общем фоне черной тенью, колыхавшейся от тусклого солнечного света сквозь шторы. Первый прищурился. И подозрительно знакомые очертания вдруг шелохнулись, и обладатель худого силуэта величественно выплыл на свет. Кривая усмешка подернула плотно сжатые губы, хладнокровный, сейчас он был напряжен. И немигающим, кажется, взглядом смотрел на мужчину. Тот в ответ лишь улыбнулся, сразу узнавая леденящий душу взгляд тускло-голубых глаз. Небрежно махнув рукой, Примо немедленно избавился от навязчивого общества своих подчиненных, и те, пусть с сомнением бросая взгляды на старого врага, удалились, оставив двух молодых людей наслаждаться долгожданной встречей.
Алауди молчал. Просто молча и угрюмо сверлил взглядом того, в ком видел лишь угрозу, угрозу собственному самодовольству. Так продолжалось около минуты; Каваллоне ни движением, ни словом не нарушил блаженной тяжкой тишины, повисшей в воздухе, ничем не выдал сладкого предвкушения и радости от этой случайной, кажется, встречи. Нет, он выглядел таким же... отвратительно спокойным? Не только. Слишком самодовольным, безмятежным, радостным. Вот что бесило сейчас Облако Вонголы. Но обжигающий огонь ненависти он прятал за истончающей, кажется, все его существо, холодностью и безразличием. О нет, этот огонь мог бы найти отражение, слабый отблеск лишь в цвета тонкой корки льда на идеально чистом и глубоком озере глазах. Все так же не произнося ни слова, Алауди вдруг развернулся и пошел прочь.
Не сомневаясь ни секунды, Примо последовал за ним, прекрасно поняв и ощутив этот безмолвный и властный жест юноши. О, да, не пойми он его – непревзойденный боец не удостоил бы его персону даже взглядом.
Алауди быстро и незаметно преодолевал коридор за коридором, миновал не одну комнату. Он проделывал это так спокойно, словно был у себя дома; единственное, что выдавало в его движениях его нетерпение, его осознание значимости, сама необычность этой ситуации – он не закрыл за собой ни одну дверь. Напротив, скрипнув, каждая из них оставалась приоткрытой, всегда дожидаясь мужчину, так же незаметно следующего за Облаком. Наконец, властным движением распахнув невысокую двухстворчатую дверь, Алауди вышел на воздух. Внутренний двор. «Идеальное место,» - размышляли оба.
Сделав еще несколько шагов, юноша, наконец, остановился на противоположном конце небольшой стриженной лужайки и резко развернулся на каблуках, устремляя вновь взгляд на застывшего напротив противника. Теперь он не скрывал ничего: напряженная поза, сведенные зубы и зловещая аура. Чувства переполняли его, и он готов был дать им выход. Изучающе он смотрел на Примо Каваллоне, того, как ему казалось, он сейчас ненавидел так же безгранично, как безгранично было Небо, которое тот олицетворял. Сейчас он знал, как зовут того, кто первым сумел настолько заинтересовать и задеть само существо непревзойденного, безразличного ко всему шпиона. Оливьеро. Оливьеро Каваллоне, тот, кто давече стал ему «друг»; того, кто держал его взаперти, пытал так изощренно, как позволяла эта глупая, снисходительная натура; того, чьи удары он будет помнить еще долго; и, наконец, того, кто являл собой образец того, кто мог бы служить угрозой величия и непоколебимости Облака Вонголы. Единственный, кому удалось вступить в схватку и победить, оставаясь до сего момента безнаказанным.
Снова кривая усмешка. Весь образ молодого, пылающего огнем, здоровьем мужчины вызывал у Алауди бушующую ярость. Высокий, статный брюнет, Оливьеро был образчиком красивого мужчины, покорителя множества дамских сердец. Один внешний вид его сводил с ума. Этот стройный стан, этот завораживающий и теплый, растапливающий все вокруг, взгляд янтарного цвета глаз. Вся небрежность его образа, неаккуратность его в одежде делали его безгранично элегантным, пафосным и интригующим. Но молодого шпиона интересовало не это; привычный взгляд быстро уловил за довольно просторной одеждой сильное, накачанное тело. Широкие плечи и грудь, узкие талия и бедра, вытянутые руки и ноги; внушитеьные крепкие мышцы на руках, и – в чем Алауди не сомневался ни секунды – плоский живот и красиво очерченные мускулы всего торса. Уже сейчас он поигрывал мышцами, словно осуществляя последнюю проверку «арсенала»; но мерзкая, безгранично довольная и даже счастливая улыбка просто выводила из себя. Взгляд плавленого золота глаз словно насмехался, говоря: «Я не боюсь». Ни намека на сомнение, лишь ожидание чего-то необычного. Хоть чего-то. Казалось бы, в каждом отдельном его движении и образе он находил отражение собственного предвкушения хорошего боя. хотя бы это небрежное движение головы, отбрасывая лоснящиеся локоны за спину. Вот, Каваллоне уже положил руку на торчащую за поясом рукоять плети. Звякнули наручники. Нападение.
Сначала был пафос. Да, сначала это было безумно красиво со стороны: вспышки яркого, мощного пламени, иногда сталкивающегося, рождающего еще более неожиданный цвет, рождая невиданное доселе противостояние; отточенные, осторожные и вместе с тем резкие движения обоих бойцов, изящество Оливьеро и неукротимость Алауди; звон, свист и прочие ласкающие слух звуки от пользования орудиями. Это была потрясающая, и вместе с тем такая тихая и будто бы опасливая схватка: они не подходили близко друг к другу, изучая каждого на расстоянии, словно боясь обжечься от непосредственного прикосновения. Это могло продолжаться бесконечно; но, шаг за шагом, каждую секунду они неумолимо и почти незаметно сближалсь: одно движение, приближающее Алауди к его цели вызывало такую реакцию у противоположной стороны. Этот Каваллоне, он использовал умную тактику, сначала не подпуская Облако близко и давая тому возможность истощать запасы сил на бесполезные атаки пламенем. Однако сам же приближал свое неминуемое поражение, самостоятельно и нагло двигаясь ему навстречу. Вот уже гаснет яркое Пламя Посмертной Воли; противники близки, как никогда, еще один рывок – и они слились в новый, круживший голову танец ближнего боя, нанося удары один за другим. Близко как никогда. Блондин почти ощущает сбивчивое, но в унисон дыхание темноволосого жеребца, и все больше стремится, наконец, лишить его этой роскоши – возможности дышать с ним одним воздухом…
Это было, кажется, слишком для них обоих. Напряжение возросло до предела; неукротимая, яркая ненависть с одной стороны и заинтересованность, сильное влечение – с другой. В одном они были похожи: исхода этой схватки каждый ожидал с одинаковым предвкушением, никто из них не боялся победить, но горячо не желал проигрывать; и каждый все больше осознавал – битва шла на равных… ли?
Идет время. Силы угасают на глазах, тает выносливость, но решимость, кажется, пропорционально возрастает. Росло желание, желание победить. Но только ли оно? Мысли смешались, Алауди не мог уже связно думать о чем-то отвлеченном; перед глазами было его лицо, и это было тем, что заполняло его сознание, заполняло так сильно, что… Оба не заметили, как удары в один момент потеряли всяческое значение. Близость была тем, чем они упивались, и это безумная страсть уже заполнила их обоих, вылившись в поцелуй. Безудержный, яркий, обжигающий, кажется, он был отражением их поединка; это не было нежностью, не было грубостью, это была страсть, это была борьба, борьба двух затуманенных сознаний, битва, внезапно сузившаяся до такого узкого пространства. Неумелые, неловкие, но по-настоящему напористые движения Алауди и свободные, развязные ласки брюнета; что-то было в нем, чего они не знали сами. Сам поцелуй был таким далеким от реальности, что, кажется, они вовсе не осознавали его до конца.
Но этому безумию должен был прийти конец. Первым в себя пришел Каваллоне: едва осознав, что он делает, он на секунду замер в нерешительности, чем не преминул воспользоваться его противник; сейчас, эти прекрасные глаза были подернуты мутной дымкой, в них не было той осознанности, но ярко пылал за пеленой огонь противостояния. И прежде чем понять до конца, что случилось, брюнет бросился в схватку с чужим языком со странной охотой, доводя до исступления, не давая даже шанса воспротивиться самовольным действиям, не давая ответить, и безраздельно завладевал его вниманием, крал воздух, словно пытался вконец лишить рассудка.
Маленькая слабость – неожиданно нежное прикосновение губ вдруг вывело из тумана Алауди, и тот, едва завидев в опасной близости прекрасные гипнотические глаза, с силой отстранил мужчину, отирая губы. «Что это, черт возьми, было?» - безмолвно вопрошал его взгляд, все больше переполнявшийся яростью, направленный прямиком на босса Каваллоне, в коем видел причину этого непростительного недоразумения. Тот лишь улыбался в ответ: «Это не только моя инициатива, а, помнишь?».
Вдруг резко ворвавшийся в их мир посторонний шум заставил обоих обернуться. На пороге двери стоял ошеломленный Джотто, с все нарастающим недовольством осматривающий обоих. Вьери*, весело подмигнув и пожав плечами Алауди, разворачивается и мимо застывшего блондина проходит обратно в дом.
- Это был дружеский поединок. – так же беззаботно бросает он, и, напоследок взглянув с тоской на Алауди, исчез за дверью.
«Это еще не конец».
*Вьери - сокращение от имени Оливьеро. Также, возможно, будут использованы и следующие сокращения: Ливьеро, Ливьерино, Вьеро.
Само имя Оливьеро произошло, возможно, от древнегерм. alf (альв, эльф) + heri (войско). Написание изменилось под влиянием лат. oliva - "олива". (c) kurufin.narod.ruГлава 4Глава 4: И это взаимно?
«Три дня уже прошло, а, кажется, здесь все совсем иначе…» - про себя размышлял босс Каваллоне, в одиночестве прогуливаясь по штабу Вонголы. Новая дружеская встреча прошла куда лучше предыдущей, хотя бы потому, что две главы общались в довольно узком кругу, и, надо заметить, что отношение Хранителей Джотто к Оливьеро изменилось в лучшую сторону. Джи холодно выражал уважение, скрывая за безразличной маской остатки недоверия, Асари же, напротив, вовсю проявлял гостеприимность, был бесконечно вежлив и приятен в общении. Сам Джотто же, похоже, считал уместным обращение «на ты» и вообще вел себя довольно непринужденно, порой болтая о совершенно ненужных вещах, за что Джи считал своим долгом одергивать босса от лишних тем для разговора.
Кавалоне же, в знак своего безграничного доверия семье Вонгола на сей раз прибыл в сопровождении всего двух человек. С виду он прибывал в полностью расслабленном расположении духа, ничем не выдавая таящегося в глубинах сознания беспокойства, в коем он не признавался даже сам себе.
После обеда мужчина воспользовался тем, что Джотто с его «свитой» пришлось ненадолго удалиться, и с разрешения хозяина отправился гулять по особняку, который нравился ему все больше. «Впрочем, свой дом все равно лучше». Это небольшое с виду поместье изнутри отчего-то казалось куда больше и просторнее; все комнаты были хорошо освещены, а в интерьере преобладали мягкие, не вызывающие тона, что делало его, несомненно, уютным. Пожалуй, если бы не пара комнат, оборудованных для важных собраний и решений, то можно было бы смело подумать, что находишься в обычном загородном доме далеко не бедной семьи. Примо тогда даже не подозревал, насколько в будущем все могло измениться… Что его и не волновало. Этот человек всегда жил настоящим, привык получать все от каждого дня, будто бы этот день мог стать для него последним. Хотя о таких вещах, как смерть, Каваллоне не любил задумываться.
В какой-то момент во время прогулки внимание мужчины привлек шум, исходящий из одной из множества комнат. Оливьеро прислушался, и его сердце невольно екнуло – голос за дверью, пусть и приглушенный, показался ему смутно знакомым. Желание немедленно покинуть это место и не дать завладеть собой соблазну подслушивать было отметено в тот же миг, и легкой неслышной поступью Вьери приблизился к двери, насторожившись. За дверью были слышны два голоса, – один тихо, другой довольно нахально отчетливо; один знакомый, другой – нет. Кажется, двое молодых людей неспешно переругивались между собой. А затем послышался грохот. Похоже, дело принимало совершенно нежелатеьный оборот, и, от природы любопытный и не в меру смелый босс, коротко стукнув в дверь, зашел в комнату.
- Тебе ведь понравилось там, не так ли? – насмешливо вопрошал незнакомый ранее Оливьеро голос, который, как оказалось, принадлежал высокому брюнету со странной прической на два пробора и торчащим на макушке хохолком. «Деймон Спейд, Хранитель Тумана», - припомнил Ливьеро первую встречу с семьей Вонгола. – Ведь он не зря слывет известным ловеласом, а?...
В ответ на слова Спейда, явно взбешенный, Алауди вновь сделал выпад в сторону иллюзиониста, но и на сей раз его удар не достиг цели. Кажется, Каваллоне так и остался незамеченным – Хранители были поглощены своей перепалкой: Спейд ликовал, насмехаясь и не без труда уходя от резких и отточенных нападок противника, Алауди же неумолимо наступал, очевидно, твердо решив размазать наглую лупоглазую персону по стенке.
- Простите, что вмешиваюсь, но... – наконец обратил на себя внимание Оливьеро, проворно вставая между двумя Хранителями, тем самым мешая на миг замешкавшемуся блондину нанести новый удар.
- Отойди. – холодно процедил сквозь зубы Алауди. В голосе ясно слышалась угроза: если навязчивый гость не покинет территорию схватки, то достанется и ему.
- Как невежливо, Алауди. – самодовольная улыбка так и плясала на губах Деймона, сейчас, очевидно, ощутившего себя в большей безопасности, чем накануне. – Ведь у нас гость. – театральная пауза, в ходе которой Облако предпринимает попытку добраться до нахальной морды и стереть с нее опротивевшую хуже горькой редьки улыбки. Благодаря вмешательству Оливьеро иллюзионист легко уходит от удара и продолжает: - Или ты решил принять мое предложение? Тогда нам стоит уединиться… - сладко произнес он, будто бы и приглушенно, но в то же время невероятно отчетливо.
Прежде чем очередная волна ярости не заставила блондина на сей раз уже всерьез попытаться убить своего «коллегу», Примо предпринимает отчаянный шаг, заключая воинственного юношу в стальные объятия. В тот миг все в темногривой голове перемешалось. Юноша простетующе щелкнул языком, готовясь жестоко отомстить обидчику.
- Пусти. – холодно процедил он, силясь сгруппироваться для сильного удара – к свободе.
- Не думаю, что это возможно. – неожиданно твердо проговорил Каваллоне, обращаясь к Спейду, крепче сжимая кольцо рук – Алауди норовил вырубить сначала его, а одна из сильных рук, к вящему его неудовольствию, к тому же, непростительно зажала ему рот. – Потому что этот юноша уже любит меня. – Вьери растянулся в такой неподдельной самодовольной улыбке, а золотистые глаза горели так, словно он и впрямь одержал очередную любовную победу в своей жизни. – И это взаимно.
Туманник усмехнулся еще больше.
И без лишних слов занял губы Алауди поцелуем. Тот в первый миг так опешил от его наглости, что сильный толчок в грудь, заставивший мужчину отступить на шаг, произошел с задержкой в несколько томительных секунд. Но как раз вовремя. В комнату вошел разгневанный Джотто с Лампо, который и видел первоначально начатую драку. Через пять минут были отчитаны все, даже Оливьеро, а инициатор всего этого, Деймон, вынужден был скрыться с глаз под пристальным наблюдением своего босса. Тот же, снова спешно извиняясь, последовал за ним, и Каваллоне совершенно точно видел в его глазах огонь праведного гнева, кой наблюдал в этом спокойном человеке впервые. Теперь в помещении остались только он сам да Алауди.
- Пылкий же у вас босс оказался. – нарушил тишину Оливьеро, плюхаясь на диван. – Мне определенно нравится такое отношение к раздорам в семье.
С улыбкой он поднял взгляд на блондина. «И что это такое я только что натворил?...» - подумал мужчина, впрочем, внешне стараясь выглядеть достаточно спокойным для человека, которого только что отсчитывал человек, на несколько лет моложе его самого. Алауди с ледяной ненавистью взирал на главу союзной семьи сверху вниз, не произнося ни слова. По нему было не ясно, ошарашен ли он поведением мужчины, или же происходящее только выводило его из себя. И все-таки такое положение дел было слишком непривычным, вот почему Оливьеро поспешно встал, с некоторым облегчением снова взглянув в глаза юноше с высоты своего роста (а ростом он примерно на голову возвышался над Алауди). Что здесь еще можно было сказать – он не знал, а от Хранителя, похоже, итак слова не вытянешь. Но что-то заинтересовало босса в голубых глазах. Что-то, чего раньше он в них не видел… Сомнение? «Я думал, это чувство неведомо тебе».
Вдруг почувствовав в себе какую-то смелость, мужчина провел ладонью по бледной щеке Алауди, мягко улыбнувшись ему. Перед глазами невероятно отчетливо всплыл образ покрытых странной пеленой глаз, тогда, во время той… того поцелуя. Его руку безжалостно отбросили прочь, и блондин, гордо вздернув голову, несколько спешно для него покинул помещение. И что-то вновь заставило Каваллоне последовать за ним, заранее зная, что сейчас все будет иначе. Неизвестность и догадки дальнейшего будоражили сознание Первого, молодая кровь бурлила в предвкушении чего. Словно в тумане, он следовал за своим «провожатым», с каждой секундой все больше теряя терпение увидеть и испытать то, чего с ним еще не происходило. Глава 5Глава 5: Всего раз.
На этот раз они шли недолго. Тяжелая дубовая дверь со скрипом отворилась и точно так же захлопнулась за ними. Это была с виду совсем тесная, темная комната с плотно задвинутыми шторами. В полумраке постенно выстраивались очертания предметов: громоздкий деревянный стол с нагромождением бумаг и письменных принадлежностей, за ним высокое мякое кресло, стены закрывали шкафы, заполненные книгами; на полу неброский ковер, еще пара кресел перед столом. С первого взгляда можно было догадаться, содержался в полном порядке. Ни пылинки на полках, бумаги на столе аккуратно разложены, нигде не видно ни намека на грязь или беспорядок.
Едва зайдя сюда, Алауди сделал пару шагов и резко обернулся.
- Так это твой кабинет?... - протянул Оливьеро, моргая и оглядываясь по сторонам.Он едва не наткнулся на внезапно застывшего "проводника" и остановился почти вплотную к нему, взирая сверху вниз в его задумчивое лицо.
Юноша молчал. Как всегда немногословный, Хранитель и сейчас не торопился чего бы то ни было прояснять: ни зачем они здесь, ни почему именно сюда и почему именно Оливьеро? По правде сказать, Алауди и сам не до конца осознавал, зачем ему это было нужно. Он все еще колебался; в глазах мелькал страх, после сомнения, секундная ярость и, наконец, решимость.
Это было так ново для него. Впервые в своей осознанной жизни он не знал, что ему делать. Одно он знал наверняка: и на этот раз Облако не отступит, и на сей раз добьется своего... Чем бы оно ни было. К человек перед собой он испытывал очень смешанные чувства: с одной стороны, страстно ненавидел, как заклятого врага, а с другой, не мог понять, почему так влечет к нему? Именно к нему? Именно в боссе Каваллоне он видел настоящего, действительно интересного, интригующего, достойного противника. И что-то еще, кажется. То, чего раньше не было. Впервые Алауди боролся с собственным подсознанием, пытаясь понять, что же оно таит от него?
Борьба продолжалась недолго; все это время Каваллоне так же молчал, только наблюдал, будто бы читая мысли обладатела чистых голубых глаз. В один миг взгляд юноши стал полностью осознанным. Решительно и резко, выжидающе и даже требовательно теперь смотрел он в глаза противнику не отрываясь, бездействуя. Он все решил для себя.
- Всего раз. - почти неслышно, но твердо прошептали его губы.
И Ливьеро на сей раз вновь понял его. И не стал колебаться, в тот же миг он притянул блондина к себе, целуя его губы. Не боясь, не сомневаясь, лишь только желая... Читая отражение своего желания в голубых глазах. Сейчас поцелуй не был схваткой, напротив, это была обоюдная страсть. В первое мгновение Алауди невольно отступил на шаг от напора мужчины, руки его уперлись в широкую грудь, но вместо того пальцы лишь сжали одежду. Он сам подался вперед, с готовностью встречая чужие губы, сам льнул к ним, требовал сразу всего, позволяя Каваллоне всяие вольности, позволяя завладевать собой. Он этим пользовался вовсю, с присущей ему настырностью и наглостью изучая простраство чужого рта, умело и напористо заигрывая с языком юноши. Не давая отвлечься ни на секунду, словно и не задумываясь о такой совершенно пространной и маловажной сейчас вещи, как воздух, бевозратно его крадя. вынуждая задыхаться, цепляться за него. Пусть и не смело, но блондин сам отвечал ему, однак же не пытаясь перехватить инициативу; наоборот, он словно медленно таял в крепких мужских руках, наслаждался каждой секундой. Не разрешая остановиться. Нет, он не отступит, но и Оливьеро того не позволит...
Не помня себя, брюнет поддался этой сладкой неге, поддался этому пламени, забыв, какое же это все-таки безумие. Он все нступал, распаляясь, вынуждая партнера постепенно отступать назад; вот, с глухим стуком Алауди уперся ногой в столешницу - дальше отступать некуда. Тут Вьери дал волю рукам: словно ненавязчиво, они скользили по хрупкому с виду телу, сжимая, привлекая лишь ближе к себе. Первым в сторону полетел серый плащ Хранителя Облака; незамедлительно проворные пальцы мужчины пробежались по пуговицам рубашки, рсстегивая их. В тот момент, кажется, немного пораженный, Алауди отстранился, судорожно глотая воздух. В глазах его, вдруг помутневших, читалась растерянность, словно он перестал осознавать, где находится. Оливьеро не дал мимолетному сомнению завладеть его разумом и снова поцеловал - игриво, нежно, дразня тонкие губы. Он быстро поддался, вновь требуя большего - и горячие руки, наконец, накрыли молодое тело, лаская стройный торс. Бегло, но чувственно брюнет огладил узкую грудь, невольно подмечая мягкость и гладкость кожи, бока, спинку, пересчитал все выступающие косточки, отметив некоторую еще юношескую угловатость тела. Вызывая невольную дрожь своими действиями. Алауди чуть выгнулся в спине, поддаваясь ему, прося еще.
И Каваллоне отстранился резко, бросая взгляд на открывшуюся ему картину: стройный, немного худощавый торс с угловатыми плечами, чуть выпирающими ребрышками и плоским твердым животиком. Тяжело вздымающаяся, красиво очерченная грудь, узкая, длинная шейка и выступающие крылья ключиц. Он был хрупким лишь с первого взгляда - на немного оголенны плечах проступали крепкие, пусть и не ярко выраженные мускулы, не рельефный, но крепкий живот, твердая грудь. Сколько же силы и выносилвости было заключено в этом прекрасном теле? Оливьеро был убежден, что знет об этом, как никто другой. Ему безумно нравилось вот так беззастенчиво разглядывать его, даже пожирать взглядом. Уже вскоре он заметил замешательство, чуточку смущения и быстро сменившее его недовольство. Мягко улыбнувшись и задорно взглянув в затуманенные глаза, Каваллоне вдруг легко толкнул его, заставив забраться на стол, и с жаром прильнул к этому идеальному телу, яростно целуя шею, плечи, покрывая поцелуями нежную грудь, и руки ласкали его всего... Вот он сжал губами бледный сосочек, сминая тонкую кожицу, даже покусывая. Обводя проворным языком по контуру, обязательно при этом тиская пальцами второй - не давая расслабиться. Блондин уже тяжело дышал, жмурился, терялся, не зная, как реагировать...
Поглощенный новыми для него ощущениями, он, кажется, не сразу заметил, как чужие губы уже переместились ниже, мягко целуя живот. Спускаясь все ниже. Он очнулся и невольно вздрогнул тогда, когда ладонь, проникнув между бедрами, накрыла пах. С губ слетел первый судорожный стон, Алауди напрягся и посмотрел на мужчину. Недоумевая, вопрошая, сомневаясь... Но тот лишь улыбнулся в ответ, ощущая в руке явное напряжение.
- Не думал, что я так возбуждаю парней... - усмехнувшись, протянул он, лукаво подмигивая. Блондин фыркнул и отвернулся от него, жмурясь от стыда.
И тут же вновь простонал, ощутив, как чужая рука проникла под ткань его одежды, сжав возбужденную плоть. Хранитель задрожал, сильнее прогибаясь в спине и упираясь руками назад, не в силах удерживать себя прямо. Довольный этой реакцией, Оливьеро, польщуясь замешательством, быстро спустил его брюки с бельем и прильнул губами к лобку, вызвав новую волну дрожи. Он сначала медленно, почти невесомо провел рукой вдоль члена. дразня. Алауди неосознанно в ответ двинул бедрами навстречу, но мужчина свободной рукой вжал его в стол, мешая повторить это снова. Голубые глаза с удивлением взглянули на него, но брюнет словно не обатил на это внимание и как бы случайно обдал горячим дызанием головку члена, заставляя юношу содрогнуться от предвкушения. Легкие, дразнящие движения языком вдоль ствола, припоминая все то, что ранее испытывал он сам - вниз и снова вверх. Повторив это несколько раз и доведя Алауди почти до исступления, когда он уже готов был оттолкнцть его или, даде наоборот, ближе привлечь к себе, мягкие губы вдруг обхватили покрасневшую головку, и орган медленно погрузился в жаркое пространство чужого рта. Юноша дернулся, откидывая голову назад, постанывая уже не стесняясь. Каваллоне хотел бы подразнить его подольше, неумело, но ярко поигрывая языкм, лаская разгоряченную плоть, нарочито медленно двигать головой, заставляя предпринимать новые попытки толкнуться навстречу; в какой-то момент Алауди даже пытался взять ситуацию под контроль, запустив пальцы в темные волосы, однако Ливьеро тбросил его руки в сторону, задавая исключительно свой темп; юноша продержался так совсем недолго. Судорожно простонав, он с силой рванул бедрами вниз, кончая. Недолго думая (кажется, за последнее время босс Каваллоне вообще мало задумывался о своих действиях), Оливьеро глотает теплую сперму и поднимает голову, заглядывая в лицо партнера.
Пытаясь восстановить дыхание, Алауди вообще не обращал внимани на мужчину, испытывая первый в своей жизни оргазм. Словно смакуя. Похоже, он был несколько растерян, что читалось в мутных глазах. Это было слишком ново... И слишком неожиданно.
Наблюдать за ним было истинным удовольствием, и Каваллоне немного залюбовался. Такой красивый, такой сейчас беззащитный и интересный. Такой независимый, сильный, сейчас он полностью был в его власти; Вьери понимал это и желал воспользоваться этим. Хотя не очень-то, с другой стороны, осознавал свои действия... До этого ему не приходилось спать с мужчинами - от женщин-то отбоя не было. Но пугало его не это. Здесь настораживало то, насколько он хотел сейчас этого, казалось бы, совсем незнакомого ему человека, да еще мужчину. Он красив, но это не было причиной. Кажется, еще никого в жизни он не хотел так иступленно и так безраздельно, неумолимо. Будто бы терял контроль над собой, как и он...
Облизнувшись, брюнет поднялся, нависая над Алауди. Он улыбнулся ему и склонился к лицу, в это момент сладко облизнувшись. Все еще растерянный. юноша запоздало нахмурился, выражая недовольство, и был прерван на единственной четкой мысли очередным глубоким поцелуем. Этим поцелуем Львьеро будто показывал ему, насколько сильно его жаление, что не отступит - не сможет отступить уже теперь. Навалившись сверху, он вмиг прижал юношу к шероховатой поверхности стола, смахнув лишние предметы на пол. Хозяин кабинета попытался возразить, но его вниманием быстро завладело присутствие чужих рук на внутренней поверхности бедра. Алауди зажмурился, вздрагивая - чего на этот раз хочет Оливьеро? Он и догадывался, и в тоже время или боялся себе признаться, или правда не понимал, что его ждет теперь...
"И что я делаю?" - неволно задался вопросом мужчина, небрежно раздвигая тощие ноги в стороны и проводя ладонью по промежности. Он уже явственно ощущал, как все нарастает возбуждение в низу живота, как его собственное тело жаждит удовлетворения; от этого было тяжело заставить себя медлить, быть осторожным. Но Каваллоне не был бы ловеласом, не умей он сдерживать себя, держать в узде. Направить энергию на удовлтворение партнера - вот что нужно. И отчего это вдруг стало так сложно? Чуть увлажненные пальцы нашли наконец плотно сжатое колечко мышц и, недолго думая, он надавил на него, раздвигая стенки в стороны. Алауди в ответ тихо зашипел в поцелуй, дергаясь под ним, стараясь оттолкнуть. Одной рукой пришлось удерживать бедра, которые тот, возможно, неосознанно, пытался свести вместе.
- Не бойся. - вдруг ласково прошептал Вьери в самые его губы, мягко лаская их. - Просто расслабься.
Дернувшись еще раз, блондин вдруг затих, повинуясь. Он вспомнил, что собирался не отступать, что бы ни было. Даже если.. будет больно? - Он привык к боли. И с увлечением потянулся к чужим губам, силясь переключить все внимание на новый поцелуй. Это оказалось не так-то просто. Не слишком-то терпеливо в какой-то момент палец резко проник в него, вырвав стон боли. Оливьеро весь сжался, забеспокоившись. Легкие извиняющиеся поцелуи и спокойная улыбка. Хранитель с видимой паникой в блеклых глазах взирал на него снизу верх, тяжело дыша и кривясь от боли. Вьери только вздохнул и продолжил. Несколько мучителых мгновений и вздохов, и хриплые стоны вдруг поменяли тональность, а глаза широко распахнулись от удивления. "Попал" - успокоившись, сообразил Оливьеро и для верности снова задел тот бугорочек внутри, сорвав с припухших от поцелуев губ новые стоны.
Теперь он точно знал, что делать; вскоре он добавил еще палец, чуть позже - третий. Алауди уже не кривился от боли, напротив, даже иногда подавался навстречу, жмурясь от удовольствия и хрипло постанывая. Эти звуки ласкали звук и возбуждали как ничто - мужчина уже едва сдерживался, ощущая, как нарастает тяжесть в паху. Из-за этого он, возможно, слишком резко извлек пальцы, заставив блондина вздрогнуть. С явным неудовольствием и непониманием Хранитель поднял глаза на своего мучителя и застал того, уже распахнувшего рубашку и возящегося с ремнем. Невольно сглотнув, Алауди тут же отвернулся, уловив на широких губах приязненную, призванную успокоить, улыбку. Он вошел без предупреждания: в судорожным вздохом, Оливьеро, уперевшись руками в столешницу по бокам от блондинистой головы, навис над партнером, замирая. Алауди хрипло вскрикнул и весь сжался, чем вызвал протяжный приглушенный стон у мужчины. Теснота внутри сводила брюнета с ума; на миг взгляд его помутился, как и сознание, и возникло желание, такое простое, чисто животное желание...
С коим бороться было крайне непросто. Узость и жар внутри кружили голову, мутили и без того замутненное желанием сознание; непросто было повзолить себе двигаться, сначала медленно, выбирая угол, ипотом все быстрее и быстрее - по нарастающей. Вьери снова занял чужие губы поцелуем, стараясь отвлечь и смягчить привыкание. Тот с готовностью ответил, уже вскоре сам невольно подаваясь бедрами навстречу толчкам, поощеряя, требуя еще - безмолвно, но так требовательно, так явно, что просто не оставлял выбора. Почему-то в этот момент Каваллоне вдруг вспомнил, что дверь кабинета осталась незапертой - но сей факт мало встревожил сознание, напротив, лишь распалили еще больше. Ведь чем раньше все закончится, тем меньше шансов, что они будут обнаружены. Босс сейчас мог сетовать лишь на то, что сквозь стены и тяжелую дверь наружу не проникают компрометирующие звуки...
Не выдержав наплыва чувств, Алауди вскоре кончил, дернувшись в сильных руках. Оливьеро отстранился, наблюдая за тем, как тот переживает уже второй оргазм: жмурясь, блондин сбивчиво дышал, хватая ртом воздух, тело невольно подрагивало, а тонкие руки, до того до боли сжимавшие широкие плечи мужчины, безвольно упали на грудь. Таким Облако нравился боссу Кавалоне куда больше. Склонившись, он нежно стал целовать взмокшие лицо и шею, замерев внутри, осторожно ласкал руками взбудорожаженное тело, вновь заводя. Томный взгляд из-под полуприкрытых век выражал сразу все: неодолимое желание получить больше, усталость, крупицу страха и непонимание происходящего. Глаза были совсеммутными, разглядеь в них что-то стало непросто, как и просто сконцетрироваться на чем-то, когда внутри горел огонь страсти, выжигая нутро, мысли, бессвязным потоком лениво плывущие в замутненном сознании. Лишь когда юноша послушно качнул бедрами позволяя проникнуть в себя глубже, насаживаясь, он сумел собрать мысли во что-то одно, мгновенно потеряв связь со всей прочец реальностью, теперь умея лишь чувствовать и подчиняться эмоциям.
Второй акт. Это было так иступленно, так лихорадочно, ярко, так незабываемо, что память мгновенно стирала картинки, оставляя лишь незабываемые ощущения. Сплетенные тела, смешавшееся дыхание в унисон - кажется, они идеально дополняли друга друга, сливались в одно целое, поддаваясь один другому. И кадый выигрывал здесь самый желанный приз. Который, к слову, застиг обоих слишком внезапно и одновременно...
- Понравилось? - невозмутимо интересуется босс союзной семьи Каваллоне, обращаясь к Хранителю Облака Вонголы, параллельно оправля на себе одежду.
Алауди промолча, не удосужив надоедливого итальянца даже взглядом. Оливьеро только снисходитеьно улыбнулся и подошел к все еще лежащему на собственном столе блондину. Глаза его были закрыты, а грудь вздымалась, теперь мерно. Он словно спал, хотя Каваллоне точно знал, что это не так. Склонившись, он мягко поцеловал вспухшие губы и поспешил увернуться от четкого удара в скулу.
- Я пойду. Небось обыскались уже... - стараясь разрядить обстановку, пробомотал Вьери и направился прямо к двери. "Просто удивительно, что они не нашли нас до сих пор..."
- Мы ведь еще встретимся? - сжав ручку двери, спросил брюнет, оборачиваясь. Алауди едва шевельнулся и промолчал. вздохнув, босс покинул кабинет.
@музыка:
The Fray - Unsaid
@темы:
Katekyo Hitman Reborn!,
Doujinshi,
My creation,
OlivieroAlaude,
Fanfiction
-
-
25.11.2011 в 15:14-
-
07.12.2011 в 21:51А вообще мне вот последний абзац понравился) Эх, Каваллоне все такие) Значит поимел при том в первый раз и ещё и издевается- Понравилось?
А вообще я слежу за развитием событий)
-
-
07.12.2011 в 21:57Это отношение Примо к нему. Он же еще маленький, неопытный : D Тут все продумано.
А я уж думал, это ужасно и ты меня забросил( *смеется*
это все фигня. дальше - больше.-
-
07.12.2011 в 22:09Не-не, я читаю)
называется аватар рандомный)) Второй раз в тему))
-
-
07.12.2011 в 22:22Повествование в этой главе ведется со стороны Примо - поэтому, мне, кажется, должно быть ясно, что это именно его мировоззрение.
Это уж точно х) А у меня всегда в тему~
менять уже нада хд